БЕССМЕРТИЕ
Какой тут кровавый закат одинокий,
распущенный по небу теплой волной.
Есть тут внизу безысходные сроки,
а еще удобрения и перегной.
Чтобы питалось живое мертвым,
вгрызалось в бессмертие
новой слюной,
как свежий любовник,
как пьяный охотник.
Ничем тут не кончится – знай и не ной.
***
На шахматном полу в этой комнате,
в клубе любителей шахов и матов,
видимо, раз уж тут пол таков,
в клубе любителей не дураков,
лежит твоя павшая фигура,
шепчутся несколько игроков:
«Безнадёжная на пустом поле,
красивая, таким не больно,
не холодно лежать на квадратах»
– Извольте-ка встать, –
процедит уборщица, –
Чего разлеглась, притворщица?
Всем выйти! Уборка в палатах!
***
Еще одна решка, а не орёл
где-то на той стороне через улицы…
Мне нужно прямо,
туда и забрёл.
Можно по-честному, можно придуриваться,
но я остаюсь всё таким же упрямым,
самовлюблённым думцем
о смене трав.
Да я вас жалею, я вас понимаю,
я вижу вас, вижу.
Но знаю, я прав.
СДАТЬ ОРУЖИЕ
Такси грустит и мчится в никуда.
На улице темно. Нам сдать оружие
предписано законом этих снов.
Нам отделить ненужное от нужного
необходимо вздохам вопреки.
Смотри – давно нас поджидают странники,
такие странные: ни поздние, ни ранние,
чакипаланики и ваньки-дураки.
***
В ночах, где сбился всякий ритм,
фрагменты ясности.
Мы не молчим, не говорим,
стыдясь опасности
остаться в этом навсегда
седым-невинным,
крадущимся, как на чердак,
за очевидным.
КОМНАТА
Долгий путь – километры по комнате,
по ковровой потертой стихии.
Что так колется? Что так помнится? –
Нет ответа – стены глухие.
Танец мыслей – фокстрот одиночки
между кресел и прочего хлама.
Из обоев кокон в цветочки,
из портретов – папа и мама.
Как не явь, так и сны не на выбор –
под подушкою чьи-то сюрпризы.
А ты всем говоришь «спасибо»,
кротко смотришь на телевизор.
Забывая дышать, чьи-то двери,
торопясь, обнимаешь за плечи.
Обещаешь – прощаешься – верят,
назначают новую встречу.
Птицей в стекла летит откровение –
Наплевать на дурные приметы,
возвращайся – ищи отражение –
отражения в зеркале нету.
Тут легко умирает время –
безболезненно, быстро и тихо –
Это в комнате без возражений
уживаются вход и выход.
ЛЕС
Лес схоронит тебя,
когда ты одна с маленькою тетрадкой,
с мятою сигареткой,
с серебряною монеткой
выйдешь тихонько пройтись.
Птицы крикнут: «тебе не спастись!»
Но ты же не бойся.
Раскури сигаретку сладко.
Подсмотри, как танцует бес
тёмной ночью среди деревьев,
незаметно подбрось монетку,
тетрадь подожги сигареткой
и бросайся наперерез!
Да хранит тебя лес.
СОН
Станешь перстнем на руке. Не бойся
Тишины впотьмах и вздохов по углам.
Помогу тебе делить геройство
пополам.
Это поражение достойно
обернуться в самый главный сон.
Это только переход к покою,
как сезон.
Нету места для попыток тени,
нету слов, но слышны голоса.
Взгляд прощания. И на коленях
чудеса.
***
Смеркалось. Ноябрём опять
укутан.
Мрачные туманы
вращают ночью время вспять.
Где сны-солдаты, сны-цикуты
идут с победой: ать-два-ать.
***
Если ты плачешь,
это ещё не значит, что ты права
и непричастна к тому,
что твой дом ушёл на дрова.
***
Мы прошли все этапы –
от пластинок до крошечных чипов.
Всю это липу –
перерождение спама.
Самая главная спрятанная кассета –
запись на радио – поздравление мамы.
Или твоё меня с днём рождения –
тот посвящённый дружбе в эфире трек.
Как я дышала тобой, а нужно ли
мне вспоминать, мой давно не мой уже
человек.
***
Почитай мои о тебе слова
вместо мыслей о малом пространстве.
Мне с тобой суждено много странствий,
но ты останешься здесь, моя тетива,
лук из прекрасного сильного дерева.
Не потеряна, коль не найдена.
Не растет луна
в час случайных встреч.
Я давно те дни побросала в печь,
собрала камней. Если надо – на.
ПЛОЩАДЬ
Что я там делала 21 минуту?
Мчали машины, и кто-то сигналил: кыш!
Серое варево. Мокрый асфальт. Утро.
Я не хочу понимать, почему они падают с крыш,
(прямо на площадь)
как увязают в бездрожжевое тесто
девочки-руки, мальчики-кости в шкаф.
Кто-то все время шепчет: тебе здесь не место.
Зайчик сдыхает еще до звука пиф-паф.
Не фотографируй цветы и свечи площади –
ее окружают форточки в стенах лиц.
Восковые фигуры плавились – пощади! -
падали ниц.
Фрукты созрели, фрукты упали и морщатся,
пока они шпорили время играми в дым,
пока они шарили в книгах и спали на площади,
мир обернулся войною. Мир стал другим.
ВОДА
Может, не надо.
Не стоит об этом
даже и думать, а ты говоришь мне,
а ты меня спрашиваешь: где ты?!
Я зарастаю этими листьями
в этих горшках на подоконниках.
Если бы кто-нибудь это заметил.
Спокойно с покойником.
Мне хорошо. Ты всегда удивляешься.
Я слышу капли.
Я найду воду. Я вслух прочту ее.
Я прочту воду. – Это ведь, правда,
не так ли?!
ИТИС
Ты нарисуешь, что угодно,
Без жалости, вины и боли.
Итис, Лена, Итис!
Цветом страсти, цветом смерти, цветом крови.
Немой мальчик со свистком –
Паскалоне
не улыбкой – на крючок
ловит дельфинов и бросает с небосклона.
***
Ты, как конец августа, – уже не лето,
уже не сочные травы и не волна,
уже объезженные борозды,
разменянные монеты,
раскрывшаяся бездна,
в которую падают звезды.
СЕДМИЦА СПЛОШНАЯ
Подойти к огню –
подсмотреть печаль
восковых свечей
или сделать чай,
или слушать вдох,
выдувать метель
и любить, как Бог, –
всех людей.
***
и долго камень летит, и быстро
со свистом
вниз куда-то – и звук, и в воду –
прибудет броду
в этой реке чуть-чуть,
и дно приподнимется – путь
по воде
когда-нибудь
ТВОЕЙ СМЕРТИ
Когда осенние листья перестают падать,
мне хочется танцевать с тобой в заброшенном городе
от дома к дому, от площади к площади –
смеяться в лицо твоей смерти.
