Из цикла «Необязательные вещи»
МИР СУЖАЕТСЯ
«Мир сужается», –
как-то сказал я подруге
в автобусной давке
на Варшавском мосту,
близ границы,
не далее километра.
И направо-налево в окна
текла река и руки
были зажаты
другими телами.
«Что?» – спросила она.
«Мир сужается, –
повторил я. –
Не за что ухватиться», –
заваливаясь влево
вместе со всеми,
сказал я.
И она не расслышала.
Зато
я получил локтем в бок:
«Блядь! Пошел на хуй!»
«Извините, – сказал я. –
Рад бы помочь вам,
но не могу.
Мы все двигаемся
в одном направлении
и наши руки по швам».
«Как ты верно сказал:
«Мир сужается», –
задыхаясь, сказала подруга,
когда мы вышли на остановке. –
А можно я это использую?» –
«Да, пожалуйста!» –
ответил я,
потирая ушибленный бок.
(Она – поэт).
Себе я оставлю
более точное и экспрессивное:
«Блядь! Пошел на хуй!»
«Мир сужается» –
повторяю я
из статьи в статью,
из номера в номер,
каждую неделю –
три с половиной страницы текста
четырнадцатым кеглем
плюс фотографии.
Моя голова –
переполненный автобус,
в котором толкутся все те,
о ком я написал.
Все они мертвецы.
Уже полтысячи человек –
ученые, музыканты,
актеры, писатели,
генералы, картографы,
художники и врачи –
все они едут
в переполненной моей голове.
Днем и ночью…
Днем и ночью…
«Мир сужается», –
задыхаясь, повторяю.
И каждое утро
встаю с кровати,
потирая ушибленный бок,
и слышу:
«Блядь! Пошел на хуй!»
НЕОБЯЗАТЕЛЬНЫЕ ВЕЩИ
Кроме утренней чашки кофе и сигареты
других планов на день нет.
Можно заняться необязательными вещами.
Включить любимую, 21-ю, симфонию Моцарта.
Выйти на балкон и посмотреть с четвертого этажа
как деловито печатают шаг трудящиеся.
Открыть, наконец, форточку и наблюдать
слияние густого табачного дыма комнаты
с явлением природы – рассеивающимся туманом.
Выпить еще чашку кофе и закурить так,
как курил «Приму» в пятом классе,
пряча сигарету в ладошке.
Сократить словарный запас на день
до размера курящего «Приму» пятиклассника.
Это, увы, практически невозможно,
но когда ты занят необязательными вещами,
хочется думать, что ничего невозможного нет.
Скука, сопутствующая занятию необязательными вещами, –
прекрасна!
Ее не описать словами
курящего «Приму» пятиклассника.
Мельчайшие подробности и оттенки скуки
впитаются тоненькими иголочками в кожу,
вливаются звоночками ультразвука –
ты их не слышишь, но запоминаешь
под бесконечно наигрывающую 21-ю…
Ну, и приснится же такое!..
НОЧНАЯ НЕВОЗДЕРЖАННОСТЬ
Сын мой пятнадцатилетний,
месяц назад зарегистрировавшийся на фб,
спросил меня:
«А что ты давно не высказывался на фб?»
Давно – это дней десять.
И я не нашелся что ответить.
Только пожал плечами.
Некоторое время спустя,
однажды, посреди ночи,
когда я, как и лирический герой Гандлевского,
недоумевал: «С какой-такой
живу и в собственной кровати
сижу во тьме ночной», –
мне пришло в голову:
«Сын мой!
Отсутствие высказываний –
тоже своего рода высказывание…
Это большой труд –
воздерживаться от высказываний.
Я, вот, мой дорогой, видишь ли,
этой ночью не удержался…»
ВОТ ЧТО Я ПОНЯЛ:
Надо укоротить размер
Укротить строку
По возможности –
Избегать сравнений
Избавляться от окончаний –
Не дать проклюнуться ненароком рифме
Оставлять пробелы
Меньше слов –
Больше пробелов
Отменить
Род число и падеж
Только инфинитивы
И существительные
Сокращение мышцы сердца
И словаря –
Стенокардия
Главная часть речи –
Непричастность
ОНО ВЕДЬ И ВСЕГДА ТАК БЫЛО
Оно ведь и всегда было так:
ты считал себя необязательной вещью,
вытащенной на свет щипцами.
Оно, ведь, и всегда было так:
ты валялся на складах
уцененной продукции.
Нынче ты ничему не удивляешься.
На комиссию идет все подряд –
жизни, большие слова, идеи.
Отдел уценки работает бесперебойно.
А ты, давно уже уцененный,
лежишь и спокойно смотришь
на осыпающуюся штукатурку.
БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ
«Короче, –
пишет мне
в комментарии
френд к нео-
бязательным вещам, –
жизнь – боль».
Ставит смайлики
и через час
стирает…
Короче, боль –
это что-то другое.
То, что не стирается.
И остается
без комментариев
Я ШЕЛ, КУРИЛ
Как в песне группы «Ноль»,
я шел, курил…
Услышал: «Задымил, бля!»
И получил удар в живот…
И не к земле родной,
но к плитке тротуарной приложился…
Вскочил и отмахнулся…
Склонился над поверженным врагом.
Склонился над нечаянным врагом,
пытаясь разглядеть
его неповторимые черты.
Но тьма была и звезды отвернулись.
Я тоже отвернулся, закурил.
И вдаль пошел.
Говорю вам:
я шел, курил…
Не гашиш заморский –
Родимый гродненский табак.
Я шел, курил.
Вдыхал вселенский черный воздух
И дым отечества.
Я шел, курил и думал:
«Жизнь, может быть, прекрасна.
Жизнь, может быть, безумно хороша.
Прекрасна и безумна».
По щеке текла,
нет, не слеза,
но струйка крови.
ВИДИМО, ЭТО СТАРОСТЬ
Видимо, это старость.
Необязательные вещи
обретают первостепенное значение.
Полить цветы.
Протереть пыль.
Проветрить комнату.
Накормить гостя.
Видимо, это старость.
Уже не интересует,
кто победит на выборах и в Лиге чемпионов.
Всегда побеждают одни и те же.
Тот, кто побеждает на выборах,
уже победил мои юность и зрелость
и, по всей видимости,
переживет меня.
А в Лиге чемпионов
побеждает тот, кто сильнее.
Тот, кто сильнее,
тому все равно
до меня нет дела.
Вообще, тот, кто побеждает,
тот, кто сильнее –
переживет меня
и ему до меня нет дела.
Так что, главное, не забыть –
полить цветы и накормить гостя.
Раньше, помнится, гостю
перво-наперво
предлагалось выпить.
Видимо, это старость.
Проговаривать вслух
очевидные вещи.
Полить цветы.
Проветрить комнату.
Выпить снотворное.
