***
двое
один на один
один
***
лампочки от напряженья и тоски
рвут на себе вольфрамовые волоски
по спичечным шагая головам
- о, Прометей, – поют, – мы возвращаемся к богам!
Švankmajer
1.
нить Ариадны как шарф Айседоры:
дерни за верёвочку – дверь и откроется
2.
кукла, не желая врать, зашила рот:
теперь и верхняя губа как кукловод
3.
я мог бы пуговку сравнить с колёсиком, с монеткой,
но вырванная-с-мясом мнит себя марионеткой
и нет важнее ничего в масштабе целой Вечности,
чем знать, что чувствуют её фантомные конечности
***
нетленное нетто весомей, чем бренное брутто
срок годности – ныне и присно вовеки веков и т.д.
Он раскусит «Адама и Еву с фруктовой начинкой»,
и фиговый фантик, что был от-кутюр, станет прет-а- порте
и в моду войдет мыть запретного плод перед употребленьем
кожурой наизнанку, микробов познанья давя
мол, кто это там инфракрасным словцом мою жизнь согревает?
и времени мышцы кто это там сокращал для меня?
вот были же люди по духу близки каждой твари,
жабры надувши, воды в рот набравши… и вдруг!
говорить говорят, но кому? – никто точно не знает
а сей разговор за глаза – не какой-то оптический трюк
ближе к Тексту когда исчезают свобод перспективы
близко к сердцу возьмешь – только пена у рта закипит горячо…
а нужны-то всего, для создания жизни картины,
семенные канатики смысла… но, казалось, что-то еще
***
кукольные мышцы,
кукольные роды,
пушкинское мясо,
изобретение природы,
где вишнёвые косточки для вишнёвых собак,
где малиновые девочки с мозгами натощак,
где характерное горение пластмассовой ДНК
выдает с головой родство куколки и мотылька
Из книги «Эффект наблюдателя»
Фрида Кало: автопортрет with…
air
h
её волосы –
сломанные позвоночники его легких дуновений
его тихих нашептываний
рассыпанные по всё ещё смятому,
всё ещё не заправленному
полу
они
только что отрезали её от себя так
словно выпустили назад
воздух его пустых слов
ear
t
её волосы –
коллективный Ван Гог
на автопортрете с плачущим ухом
Хуан Грис. Пьеро с гитарой. 1925
Пьеро не любит музицировать на клавесине:
в черно-белых клавишах видит лишь пудру и тушь
на лицах таких же как и он любовников
ему отвечают взаимностью
возможно, впервые
тогда он представляет, что клавиши –
это кубистические струны гитары Хуана Гриса
Пьеро берет в руки инструмент
произносит на латыни placebo
что значит я сейчас вам понравлюсь
пережимает струны на ладах –
и душит своих конкурентов
но волнуется и сбивается
заглядывает в тетрадь с нотами –
графинчик
с черными искусственными слезами
для актёров, играющих мавра
но так и не может публично выдавить слезу
возможно, впервые
прячет глаза –
грустные таблетки-пустышки,
не прошедшие клиническое испытание
Нью-йоркские братья-близнецы:
Перепутанные в детстве Буэндиа
Хосе Аркадио II
утром
пытается продрать глаза
в неестественно изломанной позе – N
в вагоне нью-йоркского метро
в час-пик
стряхнув остатки сна
он вдруг осознает:
все эти его попутчики
все эти три тысячи тел –
ежедневно мертвы
до своей остановки едет
уже как чудом выживший
Аурелиано II
бесконечными дождливыми вечерами
этот жизнелюбивый весельчак
распахивает плащ
и демонстрирует свою эрекцию – Y
случайным прохожим в центральном парке:
плодитесь, коровы, – жизнь коротка!
его жизнь заканчивается
в один день с братом
их смерть с окончательным перепутыванием
показывают в прямом эфире
всех телевизионных томиков
транслирующих
сто лет одиночества
Робот «Крысиный Король-Солнце»
два мальчика в покоях дворца
придумывают новую игру
правила такие:
каждый запускает по механической крысе
и, когда те
хвостиками-тире
сплетутся в крысиного короля,
каждый из играющих должен постараться
первым назвать получившегося уродца
государство–это я
проигравший, смеха ради, оденет железную маску
победитель –
оставит заводную игрушку себе
Памяти героев космоса
Восток-1
сперматозоид человечества
со жгутиком длинной в сто восемь минут:
Земля заметно округлилась
Apollo-11
one small step –
одноэтажная Америка
оставила бутылку молока на соседском пороге
one giant leap –
саранча
в янтарном скафандре
Прямоугольники и кружочки
вручную разрисованные обложки альбома
для самодельного тиража на CD –
они как купюры,
брошенные в фонтан на Острове слёз
в Минске, столице Беларуси
страны,
где монеты не чеканят,
и поэтому
в фонтан на Острове слёз бросают купюры –
размокшие
разноцветные носовые платочки
разного достоинства
***
мы –
заводные фигурки,
которые наши неосмотрительные дети
получили в подарок
из рук незнакомца
за просто так!
на вопросы о незнакомце –
дети темнят,
выкручиваются,
говорят неправду
а вдруг нас у них отберут?!
а взамен –
дадут деревянные кубики
Мысленный эксперимент «Бесконечные обезьяны»
один из множества
маленьких литературных гоминидов
на печатной машинке
случайно выдаёт последовательность
words, words, words.
эти слова
выстроились в Марш прогресса –
маникюрную эволюцию,
на протяжении которой,
все коготки-запятые
стачиваются
до точки-ноготка
Мысленный эксперимент «Гипотетическое животное Лотце»
бильярдный кий –
козлиная ножка Пана,
которая бьёт
по гладким бокам
округлых животных,
вырвавшихся из треугольного загона
и несущихся в расставленные сети
дырочек его флейты
бильярдный кий –
монумент
единственной струне Паганини,
этой проволоке электропастуха
на зелёном пастбище
для виртуозных игр
бильярдный кий –
это тростниковая трубочка
во рту глухого Бетховена
которая подталкивает
круглые белые скелетики нот
в лунки
скотомогильников цокающей музыки
Мысленный эксперимент «Белая лошадь Гунсунь Луна»
вождь племени локоно
видит во сне девственницу,
которая называет себя
однопалубным словом
сантамария
затем демонстрирует ему что-то,
что она называет
положительный тест на будущую жизнь –
U.S. Route 66
с двойной сплошной полосой
дева гладит свой живот
формы-цвета
набегающей волны в районе Гуанахани
и говорит:
точно не известно,
будет ли это бледнолицый человек
или несуществующее животное лошадь
Мысленный эксперимент «Кошка Шрёдингера»
рыжая кошка по кличке Одуванчик
желтые цветы –
вспышки солнца
от фотокамер папарацци,
готовых к появлению
в их tilt-sift объективах
белых парашютиков одуванчика –
одноногих мэрилин монро
с воспарившими платьями
белая кошка по кличке Одуванчик
белые цветы –
баночки со спускаемыми капсулами
снотворной экспедиции «Apollo»
для мягкой посадки на
the Dark Side of the Moonroe Marylin
Из книги «IMAGO. Каспар Хаузер и засиженные мухами портреты»
Безымянный принц
две с половиной недели
нерожденное имя
молча билось осенней мухой в окно:
- в прозрачную подушку,
которую кладут на лицо обреченной жертвы;
- в поднесённое ко рту зеркальце,
на котором рисуют остановившееся сердечко;
- в хрустальную простыню,
которой накрывают с головой
почерневших и высохших от горя
отжужжавщих ангелов-хранителей
***
Черный royal –
это королева-матка
с задранным подолом
держит перед собой не нотную тетрадь –
семейный альбом,
кладку черных жирных личинок
она показывает опылителю
когда
и каких именно наследников
ему следует убрать с пяти веточек
генеалогического древа
и тот услужливо всё исполняет
в темноте
с бесстыдством многоопытного тапёра
её поглаживают по обнаженному брюшку,
теребят её звенящие ворсинки –
светлые и темные
и вдруг – задевают в ней иные струны
и ей кажется:
она – не терзаемая в концертном муравейнике
располовиненная
трехногая
однокрылая
полусветская особь
а невесомая дама красоты –
перепончатокрылая Agnès Sorel
с наполовину обнаженной грудью
и ею владеет – не жесткокрылый гастролёр
а величественный господин,
чьё лицо целиком окутывает занавес
чьи черты – скрыты в таинственном дыму
ему не страшны уколы придворных острословов –
он просто делает своё дело
такое сладко дурманящее
и гиблое
как рой аплодисментов-однодневок
***
в последнюю ночь весны
зубная фея
достает из-под подушки полнолуния
растаявшую шоколадку темного неба
и вместо неё –
подкладывает
первый летний зуб
до утра
он непривычно перекатывается во рту
бледным коконом
не совсем наступившего дня
рассвет своим розовым языком
бережно его нащупывает
аккуратно проверяет на шаткость
и настойчиво выдавливает наружу
красивой летней бабочкой Juni-Juli
бабочкой
с милыми
не совсем симметричными
крыльями
её полёт длится
на мгновение дольше
чем падение
августейших яблочных червячков
Покушение
паук
медленно подкрадывается
к покрытой паутиной
коллекционной мохнатой бутылочке
мушиного вина
представляя,
что уже пробует его через надрезанное горлышко,
смакует
год и место сбора урожая,
благородство букета
вспоминая,
как вино доходило в прохладном подвале,
черный дегустатор
цинично сплёвывает
в ведерко
его плевок –
оторванные крылышки
бархатистой виноградинки
он делает надрез –
брызнула красная этикетка
бутылка снова
убирается в подвал
до следующего раза
