Глава шестая, в которой кратер открывается
Они проделали почти треть пути вниз, когда гора под ними содрогнулась особенно сильно, и верхушка ее, на которой они еще совсем недавно находились, рухнула вниз, в кратер, освобождая путь скопившемуся внутри дыму. Теперь он рванулся наверх уже не струей, а целым черным потоком. Однако не это напугало оглянувшегося Дара больше всего.
Дым собирался в монстра. Если ленты, которые они видели раньше, не обладали разумом и волей, то нечто, лепящееся теперь из дымных клубов над вулканом, определенно было наделено и тем, и другим. Вот проступили очертания головы, лап, изогнутой спины и хвоста. Глаза сверкнули молниями, и словно им в ответ засияли сталью исполинские когти. Края тучи разошлись, складываясь в пурпурную пасть, полную острейших зубов. Но самым страшным было то, что, вглядываясь в появляющегося монстра, Эухину и Дар словно видели в нем отражение всего худшего, что было в них самих. Вот клубы дыма на мгновение сложились в лицо Дара, когда он отказывался спасать драконят и грубил волшебнику... Вот обретало уродливые черты самомнение самого Эухину, считавшего себя умнее, добрее и справедливее своего юного спутника... Затем эти черты стирались, возникали новые, нашим путникам неизвестные, но они почему-то не сомневались, что каждый, кто вгляделся бы в них, узнал бы худшую сторону себя самого.
Чудище между тем собралось, припало на передние лапы, словно готовясь к прыжку, и, склонив голову, обратило свой пылающий взор прямо на них.
— Бежим!! — беззвучно завопил Эухину, дергая за рукав замершего, словно загипнотизированного Дара.
Они снова помчались вниз по склону. Правда, «помчались» — неверное слово. Они то летели, то скользили, иногда неслись едва ли не кувырком, рискуя разбить головы об острые уступы горы. Правда, в их положении это почти ничего не меняло. Расстояние между ними и монстром увеличивалось мучительно медленно, и тот по-прежнему мог добраться до них одним прыжком.
Спасло их то, что тварь эта все же была в какой-то своей части котом, любящим игру в кошки-мышки. Вместо того, чтобы разом настичь твоих жертв, она принялась медленно стекать с вершины вслед за ними, будто кралась за мышью. Обманчивая медлительность этого движения, однако, не ввела их в заблуждение: оба понимали, что наброситься и поймать их преследователь сможет в любой момент.
Так оно и случилось.
Одна когтистая лапа протянулась, подбивая под ноги Эухину. Вторая пинком отшвырнула Дара, бросившегося на помощь. Волшебник исхитрился перевернуться на спину. Шлейки его походного мешка при этом порвались, сам мешок выскользнул и заскользил куда-то в сторону. Эухину машинально схватил его, прижал к груди, а затем, когда тварь уже готова была придавить его лапами как мышь, резко выпрямил руки, запустив им в нее.
Он не рассчитывал, что это как-то отпугнет преследователя — однако удара когтистой лапы так почему-то и не последовало. Тварь все еще была рядом, это он знал точно, но нападать не спешила.
Наконец ожидание стало слишком мучительным, и Эухину решился приоткрыть один глаз. Под дрогнувшие ресницы полилось сияние: ослепительно-яркое и очень знакомое. Так сиял дворец кошачьего короля и пыль, которую они собрали по дороге. Оно росло, заполняя собой все вокруг, и волшебник всем своим существом почувствовал, что это не просто свет. Все вокруг него менялось, наполняясь этим свечением. Эухину перестал ощущать сотрясения горы, удушливая гарь исчезла, воздух очистился, наполнился запахом травы, леса, едва уловимым ароматом цветов. Даже боль от ран и ушибов куда-то подевалась, натруженные мышцы перестали ныть, а вместе с болью исчезал и страх.
Волшебник открыл оба глаза, осмотрелся. Первым, кого он увидел, был Дар, сидящий на склоне и глядящий на что-то, что располагалось, судя по всему, с другой стороны от Эухину. Лицо юноши выражало изумление и восторг. Волшебник медленно обернулся.
Шагах в трех от него сидел его преследователь. Существо, казалось, стало еще больше, ведь дым, из которого оно состояло, все еще вытекал из кратера, правда, теперь уже медленно и лениво. Но самым удивительным было то, что существо стремительно белело. Черно-багровые всполохи стирались и исчезали, поглощенные сияющей белизной. Вот она добралась до глаз существа, и бушевавший в них огонь погас, сменившись яркой зеленью. Хвост его распушился, пышная молочно-белая шерсть стремительно разрасталась по всему телу. Дышащий злобой монстр на глазах превращался в гигантского благородного зверя, и весь мир вокруг спешил измениться вместе с ним.
Наконец, превращение завершилось. Несколько мгновений после этого исполинская кошка сидела неподвижно, изящно обмахнув лапы хвостом, оглядываясь и прислушиваясь. Наконец до ушей ее, видимо, долетел звук, которого она ждала: усы ее любопытно потянулись вперед, она вскочила на лапы, осторожно переступила через Дара и Эухину и понеслась по склону в долину. Спуск ее напоминал сход снежной лавины.
Дар дернулся и хотел было бежать за ней: исполинская кошка неслась прямо к рощице, в которой они оставили раненого кота Эухину. Волшебник, однако, с загадочной и хитроватой улыбкой остановил своего молодого спутника.
— Думаю, что они прекрасно разберутся и сами...
Глава седьмая, в которой все получают подарки
Возвращение в замок Кошачьего короля прошло без каких-либо приключений, если не считать приключением то, что по пути им теперь постоянно попадались самые разнообразные существа. Лишь немногие из них напоминали людей, но настроены они были более, чем дружелюбно, видя в путниках спасителей своего края.
— Кто бы мог подумать?! Тут, кажется, собрались все, кто когда-либо населял человеческие легенды и сказания! Всего день в дороге — а мы уже встретили и фей, и гномов, и сатиров! О драконах я вообще молчу! — восхищался Эухину в перерывах между рассказами об их приключениях на вулкане.
Эту историю просили рассказать все новые и новые слушатели, спешившие им навстречу, и волшебник повторял ее уже не первый десяток раз: не ради того, чтобы похвастаться, а только чтобы подтвердить, что опасность действительно миновала, вулкан почищен и все наладилось. О собственном вкладе в это он говорил скупо и неохотно, а о том, что Дар на какое-то время бросил его, отказавшись спасать драконью кладку, вообще умалчивал.
Дар замечал это, и ему становилось не по себе. Все эти звери, люди, зверолюди и людозвери, а также иные, самые немыслимые существа, стекавшиеся к ним, считали его героем, но сам он чувствовал себя совсем не по-героически. Что хорошего он сделал, чем помог их общему делу? Всю дорогу его только и делали, что спасали: то кот Эухину, то сам волшебник, бросив в вылезшего из вулкана монстра каменной пылью... А он, Дар, только ныл, ворчал и трусил. Не заслуживает он всех этих почестей и приветствий!
Слова о том, что он вовсе не герой, а трус и предатель, так и крутились на языке, но произнести их он не решался.
А дорога между тем вилась и вилась, и вскоре они вышли к мосту у королевского замка.
У моста теперь стояла в торжественном карауле стража, которая, прочем, беспрепятственно пропустила их внутрь. Существа, следовавшие за ними, предпочли остаться в просторном замковом дворе: там уже разводили костры, слышалась веселая музыка и витал аромат пекущихся пирогов.
Эухину и Дар, однако, не стали задерживаться там, поспешив войти в замок.
Его залы тоже ожили, наполнились придворными и слугами. Радость здесь была более сдержанной, более торжественной, но оттого не менее глубокой и настоящей. Придворные улыбались, беседовали, угощались какими-то напитками... Затем, однако, наступила тишина, и по уже знакомой путникам белой каменной лестнице в зал спустился Кошачий король.
И снова Эухину словно окунулся в теплое золото его глаз. И снова у него не осталось сомнений, что король прекрасно знал, какими вопросами он задавался и о чем думал.
Существа расступились широким кругом, оставив монарха, волшебника и юношу в центре зала.
— Облака снова плывут над нашей страной, — заговорил монарх, подойдя к ним. — Опасность в прошлом, и это ваша заслуга. А в южных горах теперь снова поселятся драконы. Никто не видел там этих созданий вот уже несколько сотен лет и никто не надеялся уже увидеть их снова.
— Это все Эухину.
Дар понимал, что невежливо прерывать королевскую речь, особенно, если в этой речи тебя хвалят. но ощущение все большей несправедливости ворочалось в нем и просилось на язык. Ладно все эти существа — но Кошачий король должен был узнать, как все было на самом деле!
— Я подвел и его, и тебя, — запинаясь, пробормотал Дар. Придворные, услышав, какой оборот приняла беседа, насторожились, подошли поближе. — Я не хотел спасать драконовы яйца... Это было так сложно, так тяжело, и непонятно было, как вообще это сделать... И я ушел. Сказал, что пришел чистить вулкан, а не разбираться с каким-то гнездом... — он замолчал, чувствуя как пылают щеки, не смея поднять взгляд на короля и его подданных.— Словом, никакой я не герой, — закончил он.
Наступила тишина, затем раздался голос Кошачьего короля.
— Разве твой пожилой друг спас кладку и почистил кратер вулкана в одиночку?
— Нет... Я потом вернулся. Эухину как раз пытался достать яйца из кратера. А потом один дракончик вылупился и укусил меня...
По группе придворных, прислушивавшихся к их беседе, прокатилась волна смешков, но под строгим взглядом монарха они быстро затихли.
— Почему же ты вернулся? — задал король новый вопрос. Как ни расстроен был Дар, он все же заметил, что в голос его собеседника по-прежнему спокоен и доброжелателен.
— Ну... Мне стало так гадко, когда я ушел... Это было... Неправильно. Потом я представил, как Эухину будет один спасать этих дракончиков... Он ведь все равно стал бы их спасать, даже один, это я точно знал...
— Так ты вернулся, потому что понял, что так будет правильно?
— Ну да... На самом деле, я понимал это и раньше. Когда Эухину говорил, что нельзя за одни жизни заплатить другими — я в глубине души знал, что он прав. Просто мне так хотелось поскорее все сделать и уйти оттуда... И мне было страшно. Вулкан в любой момент мог взорваться...
— А почему ты рассказываешь обо всем этом сейчас? — продолжал расспрашивать король. — Теперь, когда все получилось и тебя считают героем?
— Да потому, что это тоже неправильно! — выпалил Дар. — Никто ведь не знает, как было на самом деле, а Эухину, рассказывая, промолчал про все плохое. Единственный герой здесь — он. Нечестно, чтобы меня хвалили и благодарили так же, как и его.
— Это достойный и смелый ответ, — кивнул король.— Но мне кажется, что ты сам еще не вполне осознал, что именно ты сделал и что именно получил... Матоо.
Дар удивленно взглянул на него, не понимая, что за странное слово король произнес в конце и почему оно звучало как обращение. Лишь через несколько мгновений до него дошло...
— Матоо?.. — неуверенно переспросил он.
— «Стоящий на стороне правды», — с пониманием кивнул Эухину, который до той поры не произнес ни звука. — Твое истинное имя. Оно нашло тебя.
— У всего, что происходит, может быть множество целей,— согласился Кошачий король. — Почистить вулкан было одной из них. Но были и другие. В испытаниях нашим истинным именам легче всего найти нас, потому что лицом к лицу с трудностями мы становимся теми, кто мы есть. Для тебя голос того, что верно, что справедливо, что хорошо будет всегда звучать особенно ясно. Думаю, как и всем нам, тебе будет зачастую сложно следовать за ним, но этот путь ты видеть не перестанешь... Ну, а теперь пришло время подарков!
Он повернулся и, знаком пригласив Эухину и Матоо следовать за ним, поднялся по лестнице и прошел на тот самый балкон, на котором они оказались, попав в Страну-Где-Делают-Кошек. Теперь небо над ним было ослепительно синим, лишь вдали, на горизонте, поднималась струйка белого дыма из почищенного вулкана. Вскоре, однако, все заметили, как от вулкана отделилось облачко и стремительно понеслось (хотя никакого ветра не было) прямо к ним. По мере того, как облачко приближалось, стало видно, что оно необычное: один край его, подсвечиваемый солнцем, сиял ослепительной белизной; второй был темен, как грозовая туча.
Кошачий король протянул руки, и облачко скользнуло к нему на ладони. Поворочалось, устраиваясь поудобнее, уплотнилось... И на руках монарха оказался крошечный черно-белый котенок со смешным хвостиком-морковочкой. Котенок расставил пошире непослушные лапы, поднял слишком тяжелую пока для него голову и требовательно завопил. Придворные, поднявшиеся за его величеством и наблюдавшие за происходящим из зала, умиленно заахали.
— Значит, теперь у тебя снова будет кот! — радостно воскликнул Матоо, обращаясь к Эухину. — Настоящий волшебный кот из волшебной страны! Разве не здорово?
— Кот — это прекрасно,— улыбаясь, подтвердил Эухину. — Но мне кажется, что это подарок не для меня.
— И ты прав, — подтвердил король, протягивая пищащий комочек шерсти Матоо. — Волшебный кот для нового волшебника.
— Я — волшебник?! — изумился тот. — Да я понятия не имею о магии, чудесах и всяком таком!
— Разве тебе никогда не хотелось стать волшебником? — проницательно глядя на него, спросил король.
— Ну... Хотелось, если честно, — признался Матоо. — Но разве это возможно?
— Тот, кто слышит голос правды, магию уж как-нибудь освоит, — уверенно произнес Эухину. — Не такая это и сложная задача. А если возникнут сложности, всегда найдутся те, кто тебе поможет. В конце концов, у тебя много времени: вспомни, что ты на самом деле еще ребенок. Те годы, что позволили тебе повзрослеть — на самом деле не твои, и они вернутся ко мне, как только ты вернешься домой. Было бы несправедливо украсть у тебя детство.
— Когда я вернусь? — переспросил Матоо. — А как же ты?
— Его ждет его награда, не так ли, друг мой? — произнес Кошачий король, обращаясь к Эухину. — Думаю, ты точно знаешь чего хочешь.
Тот кивнул.
— В моем мире я был старым, одиноким и никому не нужным. Здесь я по-прежнему стар, но уж точно не одинок и, вполне возможно, кому-нибудь да пригожусь. Я хочу остаться здесь. Изучить породу, из которой сделана твоя скала. Узнать, кто создал твой замок. Раскрыть секрет пыли, которая превратила чудовище в прекрасное и благородное существо. А когда здесь секретов не останется — схожу в южные горы, навещу драконов. А потом придумаю что-нибудь еще. В твоем королевстве найдется место для любопытного старика? Никакой другой награды мне не нужно.
Матоо смотрел, как Кошачий король согласно кивает и обнимает нового жителя своей страны, и неожиданная мысль пришла ему в голову.
— Странно... Если бы я выполнил твое задание сразу, почистил бы вулкан и мне не пришлось бы приходить сюда каждую ночь... Мама не отвела бы меня к волшебнику, и Эухину не оказался бы здесь. Выходит, это была еще одна цель? Чтобы он остался здесь и нашел свое счастье?
— Счастье — это одна из самых важных целей,— подтвердил король. — И иногда, чтобы достичь его, нельзя идти напрямую и выполнять задание сразу. Иначе не сможешь подготовить дорогу — для себя и для других.
— Дорогу? — на сей раз Матоо и Эухину казались одинаково заинтересованными.
— Ты всякий раз так спешил добраться до вулкана, что не замечал, какой путь ведет тебя к нему. Тропинка, по которой ты бегал, была сначала дорожкой, вымощенной обломками моей скалы. Они остались после строительства замка. Именно ты перемолол их в пыль за время попыток, которые ты считал неудачными. Именно они подготовили вашу общую победу сегодня. А теперь тебе пора вернуться домой. Прощай и спасибо тебе за все. Твой путь продолжится в твоем мире.
Матоо хотел было спросить что-то еще, но тут котенок у него на руках снова запищал, требуя молока, и в тот же миг мальчик оказался дома, в своей кровати.
А вскоре мать позвала его и котенка завтракать.
15–26 апреля 2020, Берлин
